Взяткодатель запутался, давал ли взятку бывшему первому замглавы Госкомимущества Карелии

В ближайший понедельник 24 июня Петрозаводский городской суд собирается в очередной раз продлить арест бывшему первому заглавы Госкомимущества Карелии Сергею Максимову, обвиненному в получении взяток. Экс-чиновник находится под стражей в СИЗО почти два года, и уже девятый месяц по его делу в том же суде длится судебное разбирательство. Чем дальше тянется это дело, тем очевиднее становится, что следствие с прокуратурой практически ничем не могут доказать вину Максимова, а имеющиеся доказательства рассыпаются по ходу судебного разбирательства — один взяткодатель в суде уже запутался в своих показаниях, а второй готов рассказать, как Следком и ФСБ угрозами заставили его дать показания.

Мы несколько раз писали про странное дело Сергея Максимова. Как и бывшего руководителя Госкомимущества Карелии Дениса Косарева, его первого зама арестовали в 2017 году по обвинению в получении взяток на 2,6 млн рублей. Эти деньги, как считает следствие, чиновники брали на протяжении 2014−2016 годов за согласование «льготных» займов предпринимателям в Фонде госимущества Карелии, а также сдачи в аренду и продажи бизнесменам республиканской недвижимости.Правда, никаких доказательств взяточничества (фото, видео, помеченных купюр и т. п.) следствие не предоставило. Кроме, пожалуй, показаний самого Дениса Косарева, вначале полностью отрицавшего свою вину, а потом моментально все признавшего после 4 месяцев в следственном изоляторе. Впоследствии над Косаревым был закрытый суд в особом порядке (без исследования доказательств и без вызова свидетелей), на котором ему дали 5 лет условно. На этом для бывшего члена правительства Карелии все бы успешно и закончилось, если бы его приговор не вызвал резонанс в СМИ, отмену в Верховном суде и вынесение нового — 5 лет строгого режима.

Между тем показания Косарева, которые он, видимо, дал в расчете на «условку», стали не только основанием, чтобы отправить его в колонию. Они превратились в главное доказательство в деле Сергея Максимова, который в отличие от Косарева два года категорически отрицает свою вину и вместе с защитой сейчас активно опровергает доводы следствия.

Так, на недавнем заседании по делу Сергея Максимова 10 июня суд допросил одного из предполагаемых взяткодателей — карельского бизнесмена Герасима Геворгяна, который якобы передал Косареву и Максимову взятку в 350 тысяч рублей за выдачу «льготного» займа в 5 млн рублей с рассрочкой на 6 месяцев и под 12,5% годовых.

Этот кредит понадобился директору ООО «Дорожно-строительная компания» Геворгяну в 2015 году для заказа проекта на строительство точки общепита на улице Пушкинской в Петрозаводске — в районе смотровой площадки и спуска к набережной, а также для аренды земельного участка на Шуйском шоссе для размещения бетонного завода. Что интересно, в последнем случае участок был предоставлен бизнесмену в обмен на погашение части долгов ГУП РК «Мост», в ведении которого находилась земля на Шуйской. Ради этого, как признал бизнесмен, он даже участвовал в одном или двух совещаниях в правительстве Карелии, которые проводил Денис Косарев.

При этом Геворгян, который сам едва не попал под уголовное преследование как взяткодатель, но избежал его за счет сотрудничества со следствием, в суде ничего не сказал о противоправных действиях двух бывших руководителей Госкомимущества. Речь на допросе Геворгяна вообще не заходила о передаче денег именно Косареву или Максимову, несмотря на то что в обвинительном заключении сказано, что взятка предназначалась именно им и была передана через посредника — юриста Олега Трофимова.

В суде Геворгян фактически рассказал лишь то, что Трофимов работал с ним в качестве юриста и в этой роли занимался его делами. Он же сообщил Геворгяну о возможности получить кредит в Фонде госимущества Карелии и подготовил для этого документы. Главное же в том, что 350 тысяч рублей, якобы переданных через Трофимова Косареву и Максимову в качестве взятки, Геворгян, по его словам, дал своему юристу за сопровождение сделки, то есть за его работу.

Адвокаты Максимова обратили внимание суда, что-то же самое предполагаемый взяткодатель говорил и в своей явке с повинной от 19 июля 2017 года — о том, что он передал деньги Трофимову во время двух встреч в кафе «Парижанка» на улице Энгельса и что эти средства предназначались юристу за сопровождение действий с Фондом госимущества. Никаких упоминаний о том, что Трофимов передаст деньги кому-то в Госкомимуществе Карелии, которому подчиняется фонд, Геворгян тогда не сообщал и близко.

По требованию прокурора в суде были также оглашены противоречащие этому показания Геворгяна, которые он дал через восемь месяцев после явки — 28 марта 2018 года, когда расследование дел Косарева и Максимова в Следкоме, по всей видимости, стало пробуксовывать. Тогда предприниматель вдруг вспомнил, что 350 тысяч должны были пойти кому-то в Госкомимуществе, но ничьи фамилии опять же не были названы.

Когда и прокурор, и адвокаты обратили внимание на явные противоречия в словах свидетеля (деньги предназначались то юристу, то кому-то в Госкомимуществе), а судья Дмитрий Хромых, наконец, спросил, на что же ему ориентироваться — на явку с повинной, свидетельские показания или показания в суде, — Герасим Геворгян стушевался. После паузы, глядя на представителя прокуратуры и указывая на него рукой, свидетель ответил, что нужно взять за ориентир документ, прочитанный гособвинителем, то есть показания, которые Геворгян дал на стадии следствия про деньги, предназначавшиеся кому-то в Госкомимуществе. На последовавший уточняющий вопрос защиты Максимова, откуда свидетелю стало известно, что 350 тысяч рублей должны были пойти именно руководителям Госкомимущества, бизнесмен раздраженно отделался фразой: «Спросите у Олега Трофимова!»

Как пояснили защитники Сергея Максимова, при столь явных противоречиях в показаниях предполагаемого взяткодателя суд должен отнестись к ним критически. К тому же возникает еще один вопрос — законно ли прекратили уголовное дело в отношении самого Герасима Геворгяна на основании его явки с повинной, в которой он не сообщает ничего о преступлении, а фактически его опровергает.

Попался свидетель и еще на одном противоречии. В явке с повинной он утверждал, что после получения 5-миллионного займа снял со счета 350 тысяч для последующей взятки. В суде же он и в этом случае изменил показания — оказалось, что весь заем он потратил на проект строительства общепитовской точки на улице Пушкинской и аренду участка на Шуйскому шоссе, а деньги, предназначавшиеся для Трофимова, занял у брата жены, после чего передал их своему юристу в «Парижанке».

Обнаружить эти и другие нестыковки в деле (а их в нем немало) защите Сергея Максимова удалось в результате детального анализа всех материалов и привлечения дополнительных открытых сведений. Потому что именно детали, как правило, вскрывают противоречия и позволяют выстроить реальную картину событий. Несмотря на это суд не особо шел навстречу адвокатам в истребовании дополнительных данных, хотя, в принципе, должен поступать противоположным образом.

Например, на том же заседании 10 июня суд отказался запрашивать информацию о движении средств по счетам взяткодателя Геворгяна, сведения о нем из налоговой и материалы уголовного дела на уже осужденного Дениса Косарева, вместе с которым Сергей Максимов, как считают следователи, получал взятки. Это не могло не вызвать возражений защиты, которой не дают установить, с каких и на какие счета переводились в реальности деньги, как их использовал свидетель и соответствует ли движение средств его показаниям.

Еще «интереснее» обстоят дела с другим взяткодателем, 33-летним петрозаводским предпринимателем Степаном Морозовым, который, как и Герасим Геворгян, в 2015 году взял в Фонде госимущества Карелии заем на 5 миллионов рублей, а потом арендовал и выкупил через сестру 2-х этажное здание на улице Калинина. При этом он тоже сотрудничал с упомянутым уже юристом Олегом Трофимовым и оплачивал его услуги.

В начале августа 2017 года Морозова задержали, когда он вышел из поезда Москва-Петрозаводск, и «мариновали» в СИЗО до тех пор, пока он не согласился дать показания на Косарева и Максимова, а себя признать взяткодателем, якобы передавшим через Трофимова сперва 350, а потом еще 700 тысяч рублей. Как следует из неоднократных жалоб Морозова в прокуратуру и другие инстанции, в обмен следователь карельского Следкома Александр Меньшиков обещал предпринимателю, что его освободят из-под стражи и дадут «условку».

Мало кто представляет себе состояние человека, внезапно вырванного из обычной жизни и помещенного в камеру следственного изолятора с условиями куда более строгими, чем в исправительной колонии, где содержат людей уже осужденных. В своих жалобах впоследствии Морозов рассказывал, что оказавшись в СИЗО, несмотря на колебания и попытки возражать следователю, который произвольно компилировал и вкладывал нужный смысл в его показания, Морозов все-таки согласился их подписывать и даже заключил досудебное соглашение со следствием.

И поначалу все так и шло, как обещал следователь Меньшиков — в сентябре 2017 года Степана Морозова отпустили до суда под подписку о невыезде, под которой он пробыл несколько месяцев и даже успел жениться. Однако в декабре того же года Петрозаводский суд вместо обещанного условного срока дал Морозову 3 года колонии, а все последовавшие жалобы «прозревшего» неопытного предпринимателя на действия следователя оказались безрезультатны, поскольку Морозов сам себя признал виновным и все подписывал.

Неудивительно, что столкнувшись с таким обманом, Степан Морозов отказался дальше идти навстречу предложениям следствия и дать, например, на суде показания против Сергея Максимова, который не стал признавать себя виновным. С этого момента Морозова начали запугивать уже не представители Следкома, а работники более влиятельного ведомства. Вот как сам Морозов описывает это в жалобе в прокуратуру Карелии.

— В январе 2018 года, после того как я был осужден к 3 годам лишения свободы, ко мне в ПФРСИ (помещение, функционирующее в режиме следственного изолятора — прим. ред.) приехал сотрудник ФСБ Рыбников и спросил, какую позицию я буду занимать. Когда я сообщил ему, что буду говорить, каким образом у меня брались все показания и как обстояли события дела в действительности, то сотрудник ФСБ пригрозил мне тем, что добьется, чтобы мне добавили еще 3 года к наказанию и не одобрили условно-досрочное освобождение, — утверждает предприниматель.

Эта жалоба Морозова, как, кстати, и другие ничем не закончилась — прокуратура переслала ее в ФСБ и Следком, которые ответили, что не совершали ничего противозаконного. Однако, как и пообещал сотрудник ФСБ Рыбников, Морозова «пристегнули» к начавшемуся суду по делу Сергея Максимова, где предпринимателю могут добавить новый срок. Кроме того, на Морозова стали давить в следственном изоляторе — например, в марте внезапно назначили дежурным по камере и при проверке нашли сигаретный фильтр в туалете. Это позволило сотрудникам ФСИН составить материал о нарушении правил, что затем может стать основанием для отказа в условно-досрочном освобождении.

Но несмотря на это, Степан Морозов больше не намерен себя оговаривать и планирует в показаниях на суде рассказать, что не давал взяток за услуги Фонда госимущества. О том, что ему можно верить, говорит не только отсутствие фактических доказательств взятки в деле Сергея Максимова, путаница в показаниях других взяткодателей и т. п., но и еще одна важная вещь.

Накануне суда, который 13 декабря 2018 года дал ему 3 года колонии вместо обещанной «условки», Степан Морозов, словно предчувствуя подвох, побывал у нотариуса и составил заверенное заявление. В этом документе молодой предприниматель сообщил, что был в СИЗО изолирован и напуган, из-за чего согласился дать показания против себя, Косарева и Максимова под давлением следователя, который грозил ему 12-летним сроком.

— Все показания я давал на основе письменных текстов, представленных следствием. При этом о фактических обстоятельствах, указанных в документах, мне ничего не известно и не было известно. Фактические обстоятельства, изложенные в моих показаниях о местах встреч, денежных суммах или иных обстоятельствах, являются исключительно домыслами. Я был вынужден это сказать по требованию следователей в обмен на обещанную свободу, — признается Морозов в нотариально заверенном заявлении.

Как после таких откровений относиться к работе карельских следователей — вопрос риторический. Кажется, они совсем разучились собирать доказательства по экономическим делам, обосновывать свои версии серьезными, документально подтвержденными доводами и главным образом рассчитывают на явки с повинной, подписанные ошарашенными людьми после внезапного ареста и шока от следственного изолятора. Однако может ли суд — столь спокойно принимать сомнительные доказательства и на них основываться при вынесении приговоров?

Источник