Посредник, якобы передавший взятки руководству Госкомимущества Карелии, опроверг все обвинения

19.08.2020 22:57

Олег Трофимов — юрист из Карелии. Еще несколько лет назад он работал в Петрозаводске, владел собственной юридической фирмой, занимался регистрацией и ликвидацией юридических лиц и осуществлял сопровождение сделок своих клиентов. Был в общем-то одним из профессиональных юристов, которые работают в этой сфере в Карелии. В 2017 году Трофимов уехал за границу и, находясь там, узнал, что стал фигурантом уголовного дела. В карельском Следкоме его обвинили в посредничестве при передаче взяток экс-руководителю Госкомимущества Карелии Денису Косареву и его первому заму Сергею Максимову на общую сумму в 2,6 млн рублей, а отъезд Трофимова представили как бегство от правосудия.

Но несмотря на материалы следствия, которые якобы доказывали вину чиновников и их посредника, ни Черногория, где Олег Трофимов был задержан, ни впоследствии Италия, не выдали его по запросу российских правоохранителей. Напротив, эти страны нашли сомнительными доводы карельских следователей и решили предоставить Трофимову убежище на своей территории. На днях «Губернiи Daily» удалось связаться через Интернет с Олегом Трофимовым и записать с ним видео-интервью. Он охотно рассказал, почему на самом деле уехал из России и почему считает несостоятельными обвинения, предъявленные ему заочно следователями.

Кстати, Петрозаводский суд, который 24 августа собирается вынести приговор по делу бывшего первого замглавы Госкомимущества Карелии Сергея Максимова, а ранее вынес приговор его бывшему начальнику Денису Косареву, ни разу не проявил интереса к Олегу Трофимову — одному из ключевых, если не главному свидетелю. По делу Косарева суд удовлетворился только признанием вины с его стороны (перед этим Косарева с тяжелым заболеванием, связанным с головным мозгом, продержали несколько месяцев в СИЗО, после чего он подписал всё, что хотели следователи). А по делу Максимова суд проигнорировал неоднократные предложения адвокатов допросить Трофимова посредством видеоконференцсвязи, отправив запрос в правоохранительные структуры Италии. Видимо, потому что показания Трофимова сломали бы версию, которую выдвинули в Следкоме Карелии.

Но послушаем, что по этому поводу думает сам Олег Трофимов. Публикуем главные моменты в нашем разговоре, а чтобы узнать мнение нашего собеседника по каждому конкретному из инкриминируемых ему эпизодов, предлагаем посмотреть видео с 14 по 26 минуты.

— Когда вы узнали об этом уголовном деле, о том, что вы в розыске?
— Я уехал за границу жить в апреле 2017 года, в Латвию. Еще никаких, собственно, уголовных дел тогда не было. Уехал работать и учиться, поступил в юридическую докторантуру, собирался защитить статус доктора юридических наук, как это в Европе принято. Латвия была удобна, потому что там в университете русский и английский одновременно. Были там и бизнес-интересы. Обустраивался, организовывал свою жизнь, и в июле мне стало известно о задержании Степана Морозова (один из бизнесменов, якобы дававший взятки руководству Госкомимущества Карелии – прим. ред.), Сергея Максимова и вообще об этой ситуации. Я был, конечно, шокирован, потому что это было для меня неожиданно — ничего не предвещало беды.

Я даже хочу отметить, что у меня имеется справка о несудимости. Поскольку я получал вид на жительство в Латвии, мне нужно было ее предоставить в латышский МИД. 17 июля 2017 года — справка о несудимости, в которой указано, что я не преследуюсь ни по каким делам в Российской Федерации. Соответственно, мне даже в голову не приходило никаких дурных мыслей на этот счет. Когда уже стало известно [об уголовном деле], я уже стал разбираться, и меня посетил один из родственников Степана Морозова [муж его сестры] Владимир Липунов, он прилетел ко мне в Ригу и рассказал, что, собственно, происходит. Я ему сказал: мне сложно что-то объяснить, я вообще шокирован.

— Вы вообще признаете те обвинения, которые вам заочно предъявлены?
— Конечно, обвинения не признаю. Скажу так, что в тот период действительно была работа по тем направлениям, по которым предъявляются обвинения (в уголовном деле они стали эпизодами — это предоставление Фондом госимущества Карелии кредитов по 5 млн рублей бизнесменам Степану Морозову и Герасиму Геворгяну; аукцион и контракт на ремонт зданий №10а и 22а на пр. Ленина в Петрозаводске, который выиграла фирма отца Степана Морозова — Владимира Морозова; сдача в аренду здания бывшего проектно-сметного бюро на ул. Калинина Степану Морозову и его последующая продажа сестре Морозова Татьяне Липуновой; сдача в аренду промбазы бывшего ГУП РК «Копир» в Соломенном Владимиру Морозову. По мнению следствия, все эти действия и сделки, происходившие в 2014-2016 гг., сопровождались взятками на общую сумму 2,6 млн рублей, а Олег Трофимов не только участвовал в них как юрист, но и как посредник – прим. ред.).

Мне всё известно, поскольку я прошел два судебных экстрадиционных процесса по себе — в Черногории и в Италии. Оба раза был выпущен. Сейчас нахожусь, имея на руках отказ в экстрадиции, в связи с нарушением прав человека в Российской Федерации… Туда [в Черногорию и Италию] приходили все материалы по моему преследованию… В Черногории это было три эпизода и потом еще было несколько эпизодов добавлено плюсом, когда я уже был в Италии. Конечно, того, что там написано, (а там взята [за основу] моя нормальная деятельность как юриста, нормальная деятельность Госкомимущества, нормальная предпринимательская деятельность бизнесменов), но туда вставлены какие-то несуществующие факты, связанные якобы с совершением коррупционных преступлений. Взяток не было, ничего не было. Еще раз повторюсь — была нормальная деятельность, каждый выполнял то, чем он занимается по жизни.

— Насколько вы знакомы с экс-руководителями Госкомимущества Карелии Денисом Косаревым, Сергеем Максимовым, бывшим директором Фонда госимущества Карелии Григорием Шадриным, бизнесменами Морозовыми, Степаном и Владимиром, и Герасимом Геворгяном, то есть с участниками этого дела. Какие вас отношения связывали в реальности?
— Начнем с тех, кто Госкомимущество представлял тогда. Познакомился [с ними] следующим образом. У меня была юридическая компания, я занимался корпоративным правом и арбитражным судом. В тот год, это был 2013-й, мне стало известно о судебных тяжбах между государственным комитетом и тем, кто приобрел [здание ликвидированного ГУП «Проектно-сметное бюро Карелии» на улице Калинина в Петрозаводске]… И тогда, собственно, я это узнал от своих коллег, как помнится, в суде. И я дал свое предложение в Госкомимущество, поскольку я занимался ликвидациями постоянно…

Меня пригласили в госкомитет, я встретился с Косаревым. Были обсуждены условия, он мне рассказал круг задач, которые необходимо будет сделать по этому предприятию, обсудили размер моего вознаграждения как ликвидатора. Это было наше первое знакомство, это было собеседование. Собеседование было в конце 2013 года, для того чтобы я возглавил ГУП «ПСБ» вместо [Григория] Шадрина, которого экстренно переводили на руководство Фонда государственного имущества, как мне было объяснено… После чего Косарев сказал, что я буду принят, через некоторое время могу зайти, подписать контракт и мне нужно, соответственно, встретиться с Шадриным, чтобы принять дела.

В принципе, Шадрина я до этого в жизни встречал в судах как коллегу, но лично плотно знакомы мы не были. Первый раз наше знакомство с Шадриным произошло тогда, когда я принимал у него по проектно-сметному бюро документацию, связанную с техническим состоянием здания, правоустанавливающую, бухгалтерскую, задолженность. Вот когда мы это обсуждали, с ним в первый раз я и встретился…

С Максимовым были знакомы в детстве, поскольку учились, жили рядом и ходили в одну спортивную секцию, это была младшая школа. Я думаю, что после 4 класса школы мы не виделись до того момента, когда я не пришел в Госкомимущество, в какой-то из тех разов, по-моему, когда забирал документы уже. Обратил внимание, что там приемная такая классическая: руководитель и зам — напротив. Увидел на двери знакомую фамилию и имя — и тогда встретил его там. Раз очень долго не виделись, удивлены были. Я до этого не знал, что он там работает… Ну а дальше только по рабочим моментам взаимодействовать начали, в том числе связанным с проектно-сметным бюро. Это что касается троих лиц, связанных с Госкомимуществом.

Что касается Морозовых, Владимира Степановича, Степана Владимировича и Геворгяна — это мои клиенты. Клиенты достаточно старые: Геворгян, я думаю, года с 2007-го, Морозов-старший с 2009-го, Степан чуть попозже, может быть 2010 год. Они у меня обслуживались — это были судебные тяжбы, у Геворгяна и Морозова-старшего их было очень много, плюс, по всем корпоративная работа, то есть это юридическое обслуживание текущей деятельности… Мы продолжали с ним [Геворяном] работать до моего отъезда в Латвию… Это что касается моих отношений с этими лицами.

— Что вы думаете по поводу обвинений, которые предъявлены этим людям в передачи взяток и в том, что вы были посредником? Сперва они отрицали во время следствия передачу этих сумм, а в суде и Геворгян заявил о 350 000 рублей наличных, а потом и Владимир Морозов (старший) говорил про 560 000 рублей, про 900 000 рублей. Только Морозов не называл это взяткой в отличие от Геворгяна. И при этом на отрезке между отрицанием передачи денег во время следствия и показаниями в суде, где они заявили про деньги, против них были прекращены уголовные дела.
— Геворгян и Морозов от страха хотели остаться свободными от наказания. У Морозова [младшего, Степана, который вначале пошел на сделку со следствием, оговорил себя, но вместо полученной условки получил три года тюрьмы], в последующем он осознал, что он делает неправильные вещи… что он оговаривает меня, по сути. И даже имеется документ — он мне в последующем, когда я уже уехал в Черногорию, предоставил нотариальный документ о том, что он меня оговорил под давлением следствия. С Геворгяном я тоже созванивался, но уже после освобождения в Черногории — единожды мы с ним разговаривали, обсудили… Он сказал: «Олег, да, была такая ситуация. Ты меня прости — просто было безвыходно, я старый, больной человек, мне хотелось освободиться от этих проблем и я от них отбрыкался. Сделал то, что мне сказали».

Фактически, конечно, взяток… у них не было никакой целесообразности давать. Мне не было никакой целесообразности быть посредником. И что самое интересное, даже из тех документов, что я здесь получал, сумму мне давали то одну, то другую, то пятую, то десятую… Везде пишут, что был какой-то умысел. Если я передавал одну и ту же сумму, что мне давали, что я поимел, какой умысел-то? То есть даже это не ладится, даже об этом, когда дело рисовали, даже не задумывались. Это, кстати, было для суда очень важным элементом и в Италии, и в Черногории — это говорит о надуманности обвинения.

— То есть они вам таких сумм не передавали — ни 360 тысяч рублей, ни 560, ни 900?
— Нет, конечно! Я даже больше скажу, у нас с Геворгяном и с Владимиром Морозовым в основном был безналичный расчет по делам, поскольку это были судебные тяжбы, где потом можно возместить судебные расходы, если они были официально оплачены — соответственно, мы их платили официально.

— Готовы ли вы будете дать показания в суде, если это понадобится в апелляции при пересмотре дела Морозова и Максимова? Возможно же дистанционное участие, например.
— Все будет зависеть от обстоятельств. Я понимаю, что суд первой инстанции, конечно, уже упустили, но это было связано с теми причинами, что я, в принципе, исходя из того, что со мной здесь происходило последние три года, я технически не был готов и свободен для того, чтобы это реализовать. Потому что процесс здесь состоит не только из того, что я был арестован, это длительное мероприятие… Смогу ли я дать показания? С большой вероятностью, да. Все будет зависеть опять-таки от обстоятельств, но сказал бы, что да…

— У меня еще есть завершающий, можно сказать, вопрос: что вам мешало до сих пор принять участие дистанционно в этом суде, в процессе и дать свои показания вроде тех, что вы мне сейчас рассказали.
— Как вам пояснить … Я был арестован в первый раз в ноябре 2017 года. По сути, я и до настоящего момента нахожусь еще в процессе [предоставления убежища]. Отказ в экстрадиции есть, но это не весь процесс, так сказать, легализации меня и защиты моих интересов за границей. И в рамках этого процесса, к сожалению, я ограничен в своей воле и намерении общаться с государственными органами и судом Российской Федерации, который хотел бы от меня какую-то информацию получить. Если бы это был официальный запрос и ко мне бы обратились…

По-моему, несколько раз такое ходатайство подавали представители защиты [Сергея Максимова] перед судом, чтобы данный вопрос был поставлен… Местные правоохранительные госорганы знают, где я нахожусь, могут меня найти, позвонить по телефону и что угодно… Если бы такой запрос сюда пришел, я бы не смог отказать абсолютно.

Источник